Костя Беляев: Мы с вами где-то встречались

Костя Беляев. Сам по себе достаточно незаурядная личность. Исполнитель, ставший для многих современных «шансонных» звёзд если не эталоном, то образцом для подражания. Ещё с шестидесятых он радует нас своими песнями. Но сейчас речь не совсем о нём. По моей просьбе Константин Николаевич согласился поделиться воспоминаниями о некоторых своих знакомствах и встречах, состоявшихся в те далёкие годы.

Об Аркадии Северном
Аркадий приехал в Москву к своему приятелю, Анатолию Писареву – знакомому моего давнего друга Давида Шендеровича, зимой 1980 года. Анатолий позвонил Давиду и сказал, что, вот Аркаша приехал и хотел бы дать концертик, немножко деньжат подзаработать. Хорошо бы пригласить ребят, чтоб послушали песни и собрали денег. Давид начал всё организовывать. А у него как раз был приятель-врач, обслуживающий кафе на Калининском проспекте: «Печора», «Валдай» и другие. Потом врача этого заставили написать заявление по собственному желанию, поскольку он, собственно, вместе с Давидом и Анатолием и организовал концерт.

В том 80-м году особенно строго было, вовсю шла подготовка к Олимпиаде. Концерт состоялся 31 января в кафе «Печора» в 8 часов вечера. Давид обзвонил ребят, цена присутствия была 25 рублей. Кто-то платил, кто-то нет… Давид добавил ещё своих денег. Он был не бедненький – Дося… Короче, собралось где-то от 50 до 60 человек в зале. Для Аркаши играли: электрогитара, ударничек простенький и клавишные. Также был выделен человек, который постоянно ему приносил спиртное и кофе, он должен был полностью обслуживать Аркашу – что бы тот не пожелал. Надо сказать, что во время концерта около кафе каким-то образом оказались две «Волги» с товарищами из органов.

Потом эти товарищи засели в кабинете зам.директора и начали выдёргивать к себе на разговор присутствующих на концерте. Ну, конечно, выдернули и Аркашу, тоже с ним побеседовали. Аркаша, когда вышел, говорит: «Меня товарищи вызвали и сказали, чтобы я не пел блатных песен. И поэтому я вам, ребята, сейчас спою „Стоял я раз на стрёме“… Короче, естественно, что он стал петь то, что и всегда пел – блатняк и всё такое. Пел он где-то часа полтора чистого времени, не считая перерывов. Фотографировали очень много, был профессиональный фотограф из „Известий“. Попал на пару снимков и я… Примерно в 11 часов вечера пришёл мент, который стал всех выгонять из кафе… На том и закончилось наше музыкальное сборище. Аркаша находился в Москве где-то до 15 февраля. Остановился он у Анатолия Писарева на проспекте Вернадского, в доме напротив Церкви Архангела Михаила.

Я с ним больше не встречался, а Давиду пришлось. Вот что он об этом вспоминает: „Принёс я ему домой на подпись плакаты. Он сидел весь с перепоя, очень плохо себя чувствовал. Попытался сначала подписать один из плакатов, но у него руки дрожали… Такой колотун был! Аркадий не мог даже нацелиться на эту подпись. Он говорит “Давид, слушай сюда! Извини, я пойду на кухню, выпью немножко, потому что невозможно, колотит всего…» Пошёл, выпил, и так он, наверное, раза три-четыре ходил, заправляться… И только потом нацелился и на первом из плакатов такую размашистую крупную подпись свою сделал. «Ну как, – говорит, – сойдёт?!» Я с ним не так уж много общался, но пьяницей он был стопроцентным, чистый алконавт. Ну и, соответственно, все замашки и привычки такие же. Сорвать деньги и выпить. Больше его ничего не интересовало. Хотя попеть он любил. Всегда – пожалуйста! Сколько угодно пел, но, конечно, хотел при этом заработать денежку, чтобы выпить как следует…" О Михаиле Жванецком и Льве Лещенко С Мишей Жванецким мы несколько раз сталкивались в Одессе в разных компаниях. У нас с ним был один общий друг – Артур Тертерьян. Его пол-Одессы знало – это был человек с золотой головой и золотыми руками. Сейчас он в Америке, правда. Артурчик пригласил меня в какую-то компанию, где был и Жванецкий. Артур и Миша были друзьями.

Я сначала пел свои песенки, куплеты про евреев и прочее. А потом Миша стал читать свои рассказики. В 70-е годы у него были очень острые вещи, причём читал он даже те, которые никогда не исполнял со сцены. Было несколько таких, так сказать, совместных выступлений. Тогда он ещё не был таким популярным, как сейчас. Когда же Миша переехал в Москву, мы с ним перезванивались постоянно, трепались по разным поводам. Но всё длилось до моего ареста. А после того, как освободился, я не стал восстанавливать с ним отношения. Он теперь знаменитость, вся страна его знает. И мне уже не хочется, да и зачем я, по правде сказать, ему нужен… Да и телефон, и место жительства он уже сменил. Зато очень запомнилась мне одна встреча на Кавказе с Лёвой Лещенко. Я отдыхал в Сухуми и меня комсомольские деятели пригласили в Гагры на день рождения сынка какого-то крупного чинуши, одного из хозяев города. В саду были выставлены буквой «П» огромные роскошные столы. А в середине за отдельным столом располагалось руководство города, и там сидел Лёва Лещенко. Он как раз давал гастроли в Гаграх.

И поскольку там москвичи были только мы с ним, нас и познакомили. Меня тогда поразило, как Лёва пьёт. О-о-о! Ему раза три-четыре подносили рог, полный грузинского вина. А в рог этот вмещалось не менее бутылки 0,75… Наливали эту бутылку в рог и предлагали, так сказать, выпить за счастье новорожденного. И Лева опорожнял их один за другим, и ничего с ним не делалось. Удивительно здоровый мужик, столько выпивал и хоть бы хны! Я сначала один рог выпил – ничего! Хорошее, вкусное вино! Но меня заставили второй рог выпить до конца, его ведь не поставишь – надо до самого дна выпивать. Я всё-таки выпил и когда ребята повезли меня в Сухуми, в дом отдыха, где я отдыхал – попросил остановить машину, возникла кое-какая в этом надобность. Вышел, отошёл от машины подальше и… свалился в кювет! Сразу отключился. Долго меня потом с фонариками искали… Нашли, конечно. Перепил меня Лещенко!

Об Игоре Эренбурге
С Игорем Эренбургом, замечательным поэтом и исполнителем, мы были знакомы где-то с середины 60-х гг. Я даже не помню как мы познакомились, настолько давно это было. Главное – мы понравились друг другу в том плане, что оба пели и сочиняли песни. Мы с ним очень много бывали вместе в разных компаниях. И, когда я присутствовал, его обуревала такая скромность, что он при мне почти всегда отказывался петь. Всегда говорил: «Есть Костя, вот пусть он и поёт свои и мои песни». У него тогда на Кутузовском жила бывшая жена Надя Телегина, и у неё была огромная квартира, где мы частенько собирались. Надя приглашала своих подружек, знакомых ребят. Сын Дунаевского бывал. Вот только не помню: то ли Максим – старший, то ли младший… И мы там гудели всю ночь напролёт – и пили, и пели.

Собирались очень часто, почти каждый месяц. И я вот хочу рассказать вам одну драматическую историю, которая у меня с Игорем приключилась. Это было – или самый конец 60-х, или начало 70-х гг. Мы с ним решили совершить вояж в Одессу, чтобы там продать кое-какие шмотки и заработать на этом деньги. Купили мы с ним разные вещички: женские сапоги, кофточки, батнички, ещё кое-что. Игорь в этих делах разбирался, он был очень моднючим мужиком – знал, где что купить, да и фарцевал частенько. Набрали два чемодана, приехали в Одессу, остановились в гостинице «Чёрное море» на улице Ленина. Но об этом узнала какая-то местная шайка и захотела нас грабануть. Их было три-четыре человека – они угрожали нам: «Давайте делиться! Иначе заявим в милицию, что вы приехали сюда спекулировать и вас прижмут». Мы с Игорем два или три дня вообще не выходили из гостиницы, чтобы избежать столкновения с этим жульём. Но всё равно каким-то образом о нашем приезде прознали менты и пришли к нам с проверкой. Раскрыли чемоданы, увидели, что там по 2-3 пары обуви, рубашек…

А надо сказать, что когда они явились, Игоря не было. Он сказал, что ему надо срочно в город… На самом же деле он просто слинял! Буквально в этот же день он сел на поезд и укатил, оставив меня одного. И менты взяли меня, шмотки, погрузили в машину и повезли в каталажку. Хорошо, что мне позволили позвонить своему брату (он у меня в Одессе живёт), и сообщить ему, что меня посадили, хотя я и не спекулировал. Так, привёз кое-что, но не успел ничего продать. В общем, меня арестовали и все вещи изъяли. Но брат сумел подсуетиться немного. У подруги его жены муж был мент, причём очень солидный, чуть ли не начальник отделения. И он добился, что через 2 или 3 дня меня освободили и всё вернули. Но сказали, что ни о какой гостинице не может быть и речи, живите тихо у своих родственников, иначе будет плохо. Я оставил шмотки у родичей, чтобы они распродали их потихоньку среди своих близких, и через неделю вернулся домой в Москву… Вот так и закончилась наша с Игорем авантюра. Я успел трое суток отсидеть в обезьяннике, а Игорёк свалил в Москву. Но мы с ним после этого даже не поругались. И самое главное, что когда я вернулся из мест заключения в 1987 г., и пока прописывался в свою квартиру (а это продолжалось 2 или 3 месяца), меня приютил Игорь. У него была комнатка в коммуналке на Ленинском проспекте, где раньше жила его покойная мама. И он поселил меня там, естественно, что никаких денег с меня не брал. Часто заваливался туда сам, иногда пьяный в умат, у него запои были страшные… Хороший он был мужик, жалко, что рано умер. Ему было 64 или 65 лет, когда в 1989 г. его не стало. Водка никого до добра не доводит…

О Владимире Высоцком
Честно говоря, с Володей Высоцким у нас было чисто шапочное знакомство. В семидесятые годы он довольно часто выступал в различных московских НИИ. Я был примерно на пяти из таких концертов. В небольшие институтские залы обычно набивалось полно людей, до ста человек бывало, при цене 10-20 рублей за билет. Многие приходили с магнитофончиками… А Володя, надо сказать, почему-то не любил, когда его записывали. Пытаются писать его из зала, вынут, начнут устанавливать микрофоны, а он говорит: «Выключите эти ваши штучки!» Не любил этого… И вот, на одном из концертов я зашёл к нему за кулисы. Не помню, было ли это в перерыве или уже после его выступления. Скорее всего, всё-таки по окончании. Меня попросили мои знакомые переговорить с ним.

Подхожу к нему, пожимаю руку: «Добрый день! Меня зовут Костя Беляев. Я вот тоже играю на гитаре…»
Он отвечает: «Это хорошо, что ты играешь!» Я говорю: «Володя, мои приятели очень просят тебя, чтобы ты спел в домашних условиях. Закусон, выпивка – всё будет. Надо, чтобы ты только записался у них». А он сразу в ответ: «На х… всех этих ребят! Я сейчас не пою по домам. Я предпочитаю для людей выступать вот так, как я здесь делаю. Когда меня слушает целый зал. Мне это нравится, меня это устраивает. Не нужны мне никакие домашние концерты!» После этой первой встречи я подходил к Володе на каждом его концерте, здоровался, иногда просил спеть ту или иную песню. Но особенно мне запомнилась последняя наша встреча, может быть, потому, что она произошла не на выступлении, а в аэропорту «Внуково». Это было в 78-м или 79-м году. Я прилетел из Крыма и ждал, когда подвезут наши вещи из самолёта. И тут столкнулся с Володей и Мариной Влади. Как оказалось, они возвращались с Кавказа. Мы поздоровались. Я говорю: «Как отдыхалось, Володя?» – «Отлично! Видишь, как мы с Мариной загорели! Отдохнули великолепно, да и принимали нас прекрасно. Всё было отлично!» О чём-то ещё поговорили несколько минут. А затем подвезли наши вещи и больше мы с ним не виделись…
Январь 2002 г. © Игорь Ефимов — литературная обработка.