Аленушка ждет друзей. Монолог антрепренера о бизнесе и творчестве Виктора Шульмана

"… Вчера были по 5. Но большие…" — вспомнил я с невольной улыбкой, узнав, что буквально через неделю сюда, в «Аленушку» прибудет Роман Карцев. — Ну, таких больших раков в нашем озере не водится, — поддержал тему хозяин — известный антрепренер Виктор Шульман. — А вот черепахи есть. Больши-и-е, — придал он голосу характерные карцевские нотки. В кемпинг я попал впервые. Отыскать его, правда, было не сложно: по секрету скажу, что в эти места — в индейскую резервацию в Саутхэмптоне — я повадился за сигаретами с тех пор, как цены на них взмыли астрономически. Дорога недолгая, час десять — час двадцать от моего Квинса.

А края благословенные. И страшно богатые. Вернее, для страшно богатых. Особняки, виллы, настоящие замки, дворцы да поместья, — такого нигде в округе больше и не увидишь. Не случайно остановил свой выбор на Саутхэмптоне, отсняв здесь свой знаменитый фильм «Челюсти», Стивен Спилберг, скупивший 50 акров земли; Ким Бессинджер могла, не стесняясь, принять в своих хоромах президента Клинтона с первой леди, а покойный Фрэнк Синатра еще лет 20 назад уплатил 125 тысяч долларов, чтобы арендовать на три месяца скромный домик на берегу океана. Дача хорошо. Когда есть бабушки-дедушки, с которыми можно оставить детей и если ты сам на пенсии. У работающего американца, как известно, отпуск чаще всего разбивается на две части, и как провести его, приходится думать не с сезонным размахом, а с учетом отпущенных тебе недели-двух. Вот для таких людей и предназначена «Аленушка». Мы с Виктором беседуем за столиком у озера. Кто-то из первых весенних гостей кормит рыбу… из рук. Величаво проплывают лебеди — Маша и Яша.

Полный покой. — Ты спрашиваешь, с чего это я, творческий человек, занялся домом отдыха? — продолжает Виктор разговор, начатый мною еще в Нью-Йорке, когда привез он на празднование Пейсаха гостей из России. Собственно, из-за этого вопроса я и оказался здесь: Шульман наотрез отказался отвечать, пока я не увижу «Аленушку» собственными глазами. — Должен сказать, что это — тоже творчество. Я это понял еще 22 года назад, когда открыл в Катскильских горах «Grand Mountain Hotel». Мертвое дело. Все держалось на мечтах о казино, поддерживавшихся практически искусственно. Ну кто, скажи на милость, станет что-то предпринимать, когда Трамп застолбил под игровой бизнес Атлантик-Сити? Я и уехал сюда. И начал все с нуля. Здесь вообще ничего не было — сплошные джунгли из зарослей да валежника, развалившиеся хибарки, но я сделал главное: купил право на бизнес. Потом стал приводить все в порядок, расчистил озеро, спланировал кемпинг. Напротив профсоюз возчиков приобрел купчую на 340 акров земли.

Знаешь, что такое «teamsters»? Ну, вот, 1,5 миллиона потратили они на адвокатов, но штат категорически отказался разрешить им строиться. И только на том основании, что у профсоюза репутация мафиозного, а значит никакой бизнес в Лонг-Айленде ему дозволен не будет! И все вокруг законсервировали. Навечно. Представляешь, какая везуха: никого на озере, кроме нас! Вода в нем, между прочим, чистейшая — водозабор для Нью-Йорка. Меня нет-нет, да и заставляют сравнить с тем, что представляет из себя район Катскильских гор. Ничего близкого! Там, помимо ортодоксальных евреев и темнокожих, находятся только наши иммигранты. Мы все твердим «Borsht Belt». Никакого «пояса» больше нет — «борщ» съели! Молодежь поразъехалась, остались старики, доживающие свой век. Здесь — не просто дорогой район. Я даже не мечтал о том, что сегодня происходит в Саутхэмптоне, когда покупал землю. Строятся молы — три! И приезжают отовариться в них из того же Нью-Йорка: конкуренция возрастает, значит цены падают. Каких-то полторы мили от нас — и полная цивилизация, океанский пляж в пяти милях… Оценить это могут лишь те, кто в состоянии позволить себе полноценный отдых. Есть люди, которые приезжают к нам все 20 лет существования «Аленушки». Как в private club. А что нужно для отдыха?

Удобный коттедж, природа, лодки, каноэ, теннис или бадминтон, баскетбол или волейбол, прогуляться по лесу, половить рыбку, концерты и танцы, сходить вечерком в сауну или побаловаться турецким парком — и сигай прямо в озеро! Питание у нас трехразовое, прохладительные напитки — заходи в бар и утоляй свою жажду, — все входит в оплату. А к вечеру многие отправляются погулять-поразвеяться в престижные ночные клубы, сыграть в гольф, боулинг… Вот скажи мне, чего нам больше всего не хватает в иммиграции? Общения с людьми своего круга. Уехал — друзья остались там. У нас — с первым встречным можешь смело говорить на равных, без боязни остаться непонятым. Что меня, творческого человека, привело к дому отдыха… Это куда как творческое занятие. Готовить — творчество, общаться с людьми — творчество, играть для них, петь, устраивать концерты, развлекать — тоже творчество. Я с 17 лет в России вывозил свои студенческие оркестры в дома отдыха, поэтому знаю работу от и до. Певец, музыкант, массовик-затейник, на пароходах «Шота Руставели», «Иван Франко» все линии объездил… Слушаю Виктора не перебивая. Лишь изредка вставлю какое-то словечко, подвину вопросом ближе к теме. Его судьба мне в какой-то мере знакома. Учился он в школе при Московской консерватории, дающей такое образование, что выпускники ее сразу же могли преподавать музыку сами. Закончил отделение дирижерско-хоровое и композиции. Студентом пел в церковных хорах, увлекался и эстрадой — настолько, что был на всех отечественных фестивалях, а лучшим ансамблям готов был приплачивать, чтобы ездить с ними на гастроли. Переиграл весь оперный репертуар, а одновременно выступал в ресторанах — отсюда, как говорят музыканты, знание стиля. А монолог у озера продолжался. — Я ведь никакой работы не боюсь, — говорил Виктор. — Приехал в Италию — сразу устроился, в первый день уже пел в ресторане. Ну, да с итальянским легче — на нем весь оперный репертуар построен. Уже здесь, в Квинсе, открывал первый русский ресторан — «Happy Pirozhok».

Я имею в виду уже нашу волну иммиграции. Потом выступал в американских ресторанах. В «Trumen’s» пришлось выучить более 100 песен на различных языках. Английского я не знал, но понимал, что на нем в Америке говорят многие, а работают — далеко не все. Да что песни: целые программы пришлось разучивать на 11 языках — на итальянском и испанском, на греческом, иврите, на идиш, на двух армянских — ты-то знаешь, что турецкие армяне и ереванские друг друга вообще не понимают… На каждый язык брал педагога и пел настолько без акцента, что ко мне подходили люди, что-то говорили, благодарили и не могли поверить, что я их не понимаю! Здесь вообще успешнее работают те, кто прошел нашу старую школу, Миша Гулько, Люба Успенская… Так вот и «творил», как ты говоришь: певец, музыкант, потом стал проводить фестивали русского искусства — собирал воедино всех, кто тогда был в стране — Александрович, Гузик, солисты Мариинского театра. Организовал первый концерт. В 1977 году приехал Володя Высоцкий. Устроил ему гастроли, потом Окуджаве, Евтушенко, Вознесенскому. Почти все они побывали в «Аленушке». Вот тут (Виктор указывает место) рядышком сидели два таких разных человека, как Окуджава и Кашпировский. С 1986 года я стал привозить любимых публикой артистов — Магомаева, Винокура. Так все и начиналось.

Потом, в 1989 году, создал уникальный спектакль на льду: 90 артистов, 60 животных — гуси, петухи, обезьяны… — и все на коньках! Пойми правильно. Я ведь не с этого живу. Со многими приглашенными я даже терял деньги, доплачивал, но всегда добивался того, что гастроли проходили на уровне. Это моя профессия. Недавно как-то подумал: репутация создается всю жизнь, а теряется — в считанные секунды! Моя профессия требует знания музыки, вокала, умения поставить свет, цвет и звук, понимания кого и куда можно привезти, а кого — нет… Мы говорим, ах, какой провал — пустой зал! А разве лучше, когда зал полон, а провал полный — у актера нет репертуара, способного держать зрителя, слушателя в наэлектризованном состоянии целый вечер. Так что, самодеятельности быть не может. Все это страшно вредит делу.… Зазвенел колокольчик. Молодая женщина, заслышав сигнал, повернула лодку к берегу, из прибрежных водорослей неподалеку вышел рыбак в ботфортах, которого я и не замечал, подошел Лева — сын Виктора и Марианны: «Обед». — Вот ты говоришь, творчество… — все еще не унимался Шульман. — А знаешь, почему у нас сравнительно недорогие цены за проживание в таком районе? Да потому, что это — семейный бизнес. Я, например, и на стол подаю все, что люблю сам. И готовить могу хоть на 100 человек. Продукты — самые свежие: в Саутхэмптоне «химию» не продают! Зелень, овощи, фрукты сезонные — все натуральное. Дети приучены к работе с юных лет. Старшая дочь уже адвокат, порадовала нас внучкой; младшая сейчас сдает экзамены в школе, а приедет — приступит к своим обязанностям. Лева будет компьютерщиком, а сейчас накрывает на стол, обслужит, даст добавку, если кто захочет, уберет… А ведь он, на минуточку, потомок Долгорукова: Марианна — дочь князя. Удивительный был человек. Представляешь, прожил полвека в Америке, а гражданство так и не захотел принимать. «Я, — говорил, — русским родился, русским и умру». Как шутит Винокур, «Шульман — единственный на свете еврей, у которого дети русские князья!» Я, как ты понимаешь, человек не из бедных. Но очень рад, что сумел воспитать ребят так, что они не боятся никакой работы. Вместе готовим, накрываем, подаем на стол, убираем, моем, чистим — мы с женой, дети; теща — княгиня, а помогает, родители мои, когда приезжают из Бостона.… Впрочем, пора за стол… — Один вопрос, — задержал я Виктора. — Еда едой, но какой духовной пищей намереваешься ты угостить нас в ближайшее время? — Лариса Долина, Клара Новикова, Саша Песков, надеюсь привезти осенью никулинский цирк… Ну, а первым, уже 20 мая, выступит Роман Карцев. — А сегодня у него по три?.. — Нет, у него и сегодня по пять. Но больши-и-е, — мастерски снова повторил интонации замечательного эстрадного артиста Виктор Шульман.

Монолог у озера записал Эдвард ПАРИЯНЦ Нью-Йорк