Михаил Иноземцев о встречах со Стасом Еруслановым в Одессе и Питере

ЗНАКОМСТВО Апрель 1994 год.

От питерского коллекционера Юрия Латышева, с помощью которого я постоянно пополнял свою фонотеку, узнаю, в наш город приезжает одессит-коллекционер для обмена и продажи записей концертов. До этого я знал о Ерусланове только то, что он ставил концерты с Северным, Сорокиным и другими исполнителями. В 1994 году киоски звукозаписи уже сдавали свои позиции, и люди писали напрямую у коллекционеров, как и я. Ранним апрельским утром звонок в Юрину квартиру (мы ждали приезда Станислава). Входит веселый дяденька в ватнике, в валенках, в ушанке и громким веселым голосом здоровается с нами. Представились, познакомились и наблюдаем, что же достает из своих огромных сумок Станислав Яковлевич. Достает он провизию и начинает нас с Юрой угощать: — Вот яблочки одесские, вот украинская колбаска, сало. Угощайтесь, ребята. Мы угощаемся, а Станислав достает пачками бобины по 525 метров. Латышев ставит одну за другой на магнитофон, Ерусланов комментирует – кто поет, название концерта, дату записи. Коллекционеры начинают торговаться, а я вслушиваюсь, кто же там поет. Так, я впервые услышал Вику Чинскую, Колю Владова, Игоря Парфирьева, Козлова. Для нас с Юрой это были, так сказать, новинки, хотя некоторым записям было уже по 3-4 года.

Латышев с Еруслановым сторговался и приобрел несколько десятков катушек. Представил вниманию Станислава мои авторские записи. Студийных концертов у меня тогда еще не было, только домашние записи в сопровождении маленьких коллективов (в основном, с ансамблем, с которым я работал по свадьбам и ресторанам). Тем не менее, Станислав обратил на них свое внимание, очень понравились некоторые песни, особенно «Нарежу хлеба, сала». Предложил мне: — Миша, приезжай ко мне в Одессу, запишу тебя качественно на своей студии, в сопровождении профессионального коллектива. Естественно, я согласился, давно мечтал записаться качественно, да еще и с Профессионалами в Одессе под руководством такого замечательного человека-легенды. Ерусланов пригласил меня сразу приехать в конце апреля – начале мая 1994 года, я же приехал только в начале августа (не отпускал ансамбль — было много банкетов).

Перед первой поездкой в Одессу я тщательно подготовился. Расписал для музыкантов цифровки, сочинил много новых песен. Одну из новых я посвятил Станиславу Яковлевичу, этой песней я и открыл свой Первый одесский концерт 2 августа 1994 года в сопровождении ансамбля «Ланжерон».

ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В ОДЕССУ
Итак, 2 августа 1994 года я первый раз в своей жизни приехал в Одессу по приглашению С. Я. Ерусланова на запись авторских песен. Приехал с папой, так как после Одессы мы собирались ехать в Херсонскую область, о чем я и упомянул перед песней «Нарежу хлеба, сала», на южной Украине у нас много родственников. У Станислава мы были уже около восьми утра, а в десять должны были прийти музыканты. Я говорю: — Стас, дай отдохнуть, давай завтра запишемся. А он мне: — Нет, Мишаня, я уже позвал на сегодня ансамбль. Приходят музыканты, довольно взрослые (для меня) дяди лет по 30-35 (мне тогда было всего 21 год). Познакомились, они меня про Питер спрашивают, про моих коллег музыкантов, что в ресторане со мной работают, я у них про одесский репертуар и заработки. Короче, не то чтобы подружились, но явно стали симпатичны друг другу. Им очень понравилось, что я расписал все свои песни на цифровки (тональность, форма песни, аккорды), так как жаловались мне на других исполнителей, мол, приедут и давай им каждую вещь подбирай по полчаса, а то и мелодию придумывай. Ребята мне говорили, что многим, кому они аккомпанировали, уделяли по 5-6 часов, а то и дольше, мы же все писали почти в реальном времени практически без дублей, небольшое количество минут уходило только на настройку аппаратуры, инструментов, микрофона. Как же писал Станислав?

В его трехкомнатной квартире одна комната была специально выделена для этих мероприятий. По тем временам это была очень и очень приличная домашняя студия для записи живых концертов. На стеллажах стояло чудовищное количество магнитофонов, катушечных преимущественно и кассетных дек (частично это можно увидеть на видеозаписях). Было очень забавно наблюдать, как Станислав ими управлял сразу всеми. Все присутствующие сидели в наушниках, во время записи переговаривались знаками. Итак, запись вступительной песни, Станислав спрашивает меня: — Готов? Киваю головой, и Ерусланов начинает очень быстро клацать по паузам на всех бобинниках и деках, так как в то время он писал сразу несколько оригиналов. Первый раз в жизни я пел в наушниках с хорошим ревером и с такими классными музыкантами.

МУЗЫКАНТЫ
Состав ансамбля «Ланжерон» состоял из трех музыкантов: руководитель коллектива Саша Кац (Резник) – клавишное соло, второй клавишник (к сожалению не помню имени музыканта) и Олег-гитарист. В то время для меня такой состав был в диковинку, так как коллектив, с которым я работал по выездным свадьбам и ресторанам был полностью живым. Здесь же было два синтезатора и гитара. Второй клавишник держал на своей «YAMAHA PSR 510» автоаккомпанимент, вставляя при этом небольшие фразы и соло, а так же держал подклад, гитарист Олег держал очень четкий ритм и когда считал нужным или я его просил то играл соло. Олег любил использовать примочку-хорус, иногда применял и овер-драйв на соло. Сердцем мозгом и душой «Ланжерона» был, конечно, Александр Кац. У Саши был очень дорогой профессиональный на то время инструмент «KORG M-01». Он заплатил за клавиши две с половиной тысячи долларов.

Станислав и сын его Андриан изумлялись такой цене, и я, конечно, тоже. В моем ансамбле применялись недорогие клавиши «YAMAHA PSS 100» а иногда электропиано «VERMONA» приобретенная нашим органистом Анатолием еще в начале 80х годов (о своем ансамбле я обязательно расскажу позже). Сашин инструмент, конечно, стоил таких денег, тем более, когда на нем работал такой виртуозный музыкант. Последовательность своих песен я подобрал заранее, цифровки у музыкантов были, поэтому концерт писался очень легко и быстро. Иногда было и так, я задумывал спеть свою песню в ритме танго или бит, а Кац предлагал: — Давай, Михаил, сделаем в другом ритме. Он наигрывал кусочек, я слушал, если устраивало, соглашался и записывали. Гармонии моих мелодий ребята практически не изменяли, и все звучало примерно, как я и задумал. По традиции концертов Аркадия Северного музыканты делали много проигрышей в моих песнях (по три-четыре). Я просил подпеть кого-нибудь из ребят, но они сослались на то что, мол, не певуны.

В конце каждой стороны концерта «Ланжерон» исполнял один-два инструментальных произведения, в основном на одесские темы. Этот прием использовался на всех моих четырех концертах записанных c «Ланжероном», использовался прием и на одесских концертах питерского певца Шелега Михаила. После записи моего первого концерта Ерусланов заплатил музыкантам гонорар, как помню часть в купонах, часть в долларах, и говорил: — Главное, чтоб не знала моя жена, что я вам столько плачу, а то каюк. Уже тогда я понял, что Станислав Яковлевич готов отдать последние деньги, лишь бы только поставить новый концерт. Этот замечательный и удивительный ЧЕЛОВЕК жил в буквальном смысле этого слова блатной песней. Однажды в Одессе он мне признался: — У меня Миша есть только три любимые вещи в жизни: это мотоцикл, набить кому-нибудь морду, за дело, конечно, и блатняк.

ИЗ ИСТОРИИ

Являясь фанатом блатной и шуточной песни (коллекционирую такие записи с 1985 года) я, естественно, постоянно расспрашивал Станислава Яковлевича, каким исполнителям он ставил концерты и как это происходило. Исполнителей Станислав помнил всех, а музыкантов аккомпанирующих им, так уж получилось, уже подзабыл, так как их было достаточно много. Я поинтересовался, кого он записал самым первым в сопровождении ансамбля, Станислав сказал, что это был сантехник, с которым его кто-то познакомил. Фамилию этого исполнителя Ерусланов мне не сказал, сославшись, что забыл ее.

Сантехник, по рассказам Стаса, очень хорошо пел, с душой, играл на аккордеоне. Записал его в самом начале семидесятых годов (1970-71 год) на катушечный магнитофон без всяких микшерских пультов на два микрофона (стерео). Сантехник играл на аккордеоне и пел в один микрофон, а на второй ловились барабаны и акустическая гитара. Попросил переписать этот концерт, Станислав сказал, что запись он давным-давно кому-то продал, и сам уже много лет ее не слышал. Так же в самом начале 1970-х годов он записывал Алика Беррисона и Алика Фарбера (Ошмянского). У Беррисона было очень много записей, несколько из них Ерусланов записал лично сам, остальные Алик Беррисон записывал прямо в ресторанах, где играл на электрооргане и пел. Мне всегда очень нравился этот прекрасный исполнитель, как очень душевный и юморной певец, так и отличный музыкант. Практически никто на записях не применял такой интересный состав ансамбля как Беррисон. На всех записях-концертах были бас гитаристы, Беррисон же сам исполнял партию баса на своем электрооргане и не простенько — квинта, кварта, а своеобразно и очень жанрово. Был еще один очень интересный певец, у которого так же партию баса исполняли на электрооргане, но до сих пор я, к сожалению, не выяснил, кто это.

У всех моих знакомых питерских коллекционеров он шел в дописке минут на 20, и никто не в курсе ни о его фамилии, ни об этом концерте. Прошу извинения, господа, за отступления, но я всегда интересовался инструментами, музыкантами и гармониями. Записи, исполненные в сопровождении одной гитары, никогда не коллекционировал, поэтому у Станислава выспрашивал про концерты под оркестр. Я спрашивал у Станислава, каких марок электроорганы применялись на концертах, не понимая еще по своей зеленой юности, что ему, наверное, все равно было, что там звучало в качестве электрооргана «Matador», «Vermona», «Jonika», или «Weltmaster», Ерусланову важен был результат, а мне до сих пор «мелочи». Много Станислав мне рассказывал про Аркадия Северного, про Владимиров Сорокина и Шандрикова. Я думаю, что нет особого смысла приводить здесь эти воспоминания, что мне рассказывал Станислав про этих Великих людей, можно прочитать в интернете практически в той же интерпретации, как мне поведал и Станислав. Спрашивал я и про Александра Шеваловского (мой самый любимый исполнитель после Аркадия Северного). Станислав мне рассказал, что это очень хороший и скромный парень, пел с ансамблем в нашем Ленинграде в кафе «Тополь» (про Львов мне ничего Ерусланов не говорил), абсолютно не имел вредных привычек пить и курить.

Приехал Шеваловский к Станиславу летом 1977 года и должен был записывать свой четвертый концерт в сопровождении анс. «Черноморская чайка», музыканты были в это время на своих халтурах, и запись концерта прошла в сопровождении двух акустических гитар. Идентичная ситуация произошла и со мной во время третьей поездки в Одессу. Должен был писаться под «Ланжерон», а залимонили под две гитары, но электрические, я напишу об этом позже. Станислав, видя, какой я фанат Шеваловского, но, обладаю слишком скромной информацией об этом исполнителе, решил помочь мне. Дал номер телефона и имя отчество коллекционера Набоки (да-да, того самого, что ставил концерты Шеваловского и несколько концертов Северного в сопровождении ансамбля «Обертон»). Стас сказал: — Может, он еще жив, позвони и Набоке все тебе расскажет, как там это делалось. Номер телефона я тогда потерял, что никогда не прощу себе. Когда я попросил Ерусланова еще раз дать мне координаты Набоки, он мне отказал, сославшись, что, мол, сам куда-то профукал. Теперь мне кажется, что Станислав не захотел мне повторно давать координаты Набоки, видя, что я так безответственно смог потерять столь ценнейшую информацию, но прошлое не вернешь, господа. Начиная с 1995 года, я стал записываться у, не менее легендарной личности, Маклакова Сергея Ивановича.

Сергей Иванович так же, как и Станислав Яковлевич хорошо знал Набоку и даже намного ближе, но они очень сильно поссорились в конце семидесятых годов и Маклаков с тех пор ничего не знает о Набоке. Единственный человек, которого я знаю в связи с этой темой — Владимир Каленов. Каленов прекраснейший высокопрофессиональный музыкант, принимал участие на некоторых записях «Обертона» в качестве саксофониста. Мы в приятельских отношениях с Владимиром, но оба вечно заняты и у него, и у меня ресторанная работа почти каждый день, видимся слишком редко, но все что я узнаю от него про «Обертон», обязательно зафиксирую.

КОНЦЕРТЫ У ЕРУСЛАНОВА
В итоге первой моей поездки в Одессу, Станислав Яковлевич записал два моих концерта в сопровождении ансамбля «Ланжерон» каждый по 90 минут звучания. Первый одесский концерт состоял полностью из моих ранних и совершенно новых песен. Песни были написаны в период 1989-1994 годов. Большая часть песен записывалась мною ранее под гитару или в сопровождении коллективов, с которыми я выступал по свадьбам и ресторанам. Лишь благодаря Станиславу Яковлевичу Ерусланову эти песни вышли на более широкую аудиторию. Первый концерт я назвал «Косматый хулиган», а спустя 6 лет под таким же названием был издан мой второй официальный альбом в сопровождении ансамбля «Фортуна». У коллекционеров в каталогах мой Первый одесский концерт шел под названием «В Питер едет Станислав». Мне было очень приятно, что Станиславу эта приветственная песня понравилась. Помню, уже после записи этого концерта, когда музыканты ушли, Станислав позвал в студийную комнату свою супругу и несколько раз прокрутил песню, приговаривал: — Ай, Мишка молодец про меня песню сочинил.

Записали мы этот концерт, состоявший из 24 песен и нескольких инструменталов 2 августа 1994 г. Второй одесский концерт состоял большей частью из авторских и переделанных мною песен, остальные принадлежали другим авторам. Песни там были довольно фривольного содержания. Зная, что Станислав Яковлевич очень любит песни с клубничкой и изюминкой, написал новые песни в том же ключе, штук 6-7 сочинил прямо в Одессе, отдыхая в Аркадии, куда меня брал с собою Станислав. Помню, там произошла смешная ситуация: Станислав Яковлевич, начиная с 1960-х годов и вплоть до самой своей кончины, торговал записями в удобных ему местах. В основном это были общественные места: рынки и парки отдыха. И вот утром 3 августа, Станислав мне говорит: — Миша, я еду на работу хочешь со мной? Конечно, мне стало интересно, и вот Стас усадил меня на свой старенький мотоцикл и как угорелый помчал по Одессе в Аркадию. Гонял он на своем мотоцикле как настоящий гонщик со страшной скоростью. Мне сначала было страшновато, а потом очень понравилось. Два раза гаишники останавливали, но Стас им презентовал кассеты, и они отпускали.

Ерусланов действительно был знаменит в своем городе, и милиция его знала, и зубные техники, и прочие полезные люди, все знали, что этот лысый дядька сам лично записывает блатняк. Так вот, приезжаем мы на Аркадию, людей полным полно, ходят по парку мужики в одних трусах, это тебе не Питер, а вдоль аллеи торговцы. Кто игрушки продает, кто пиво, кто что, а другие продают книги. Вот Станислав и встал рядом с таким книжником на свое рабочее место. Собрал столик, разложил на нем множество аудиокассет, подключил двухкассетный «Рanasonic» и заводит на всю катушку – привлекает людей. Заводил Станислав, как сейчас помню «Воркутинцев», Владимира Сорокина, Колю Владова, Вику Чинскую, в основном продукцию которую сам писал. Завел он, помню, и меня громко, я застеснялся, а он мне весело: — Ничего, Мишаня, нормально. Ну, вот Стас продает кассеты, я гуляю по парку, ем мороженое, набрасываю в блокнот новые песенки и вдруг вижу, что у места, где работает Станислав какая-то возня. Тот самый книжник, что торговал рядом с Еруслановым, подвинул свой стол вплотную к столу Стаса, места, мол, мало и тесно. Стас, нахмурившись, отодвигает книжника, тот опять придвигается. Книжник придвигается опять, Станислав отодвигает его и так несколько раз, сначала сопя и молча, потом уже с матюгами. Когда этот букинист снова придвинулся к Ерусланову, то сильно задел его столик и стопки кассет попадали в беспорядке, какие-то валялись на столе, а какие-то уже прямо на земле. Станислав, задыхаясь от гнева, как врежет со всей силы по столу книжника, что все до одной книжки оказались на земле. Кругом люди, а они вцепились в друг друга. В той драке, довольно смешной, победил, конечно, Стас, книжнику он просто как следует, набил морду и выгнал с торгующей территории. И крикнул тому напоследок, что если еще раз увидит его здесь, то башку свернет. Когда эта драка еще была в самом начале, Станислав мне сказал: — Миша пойди по парку погуляй не надо на это смотреть тебе. Видимо Стас не очень хотел, чтоб я узнал его с этой стороны, но я смотрел и с восхищением гордился, что у меня такой сильный и храбрый продюсер и друг. Станислав меня обычно называл друг и брат.

Сижу в его квартире слушаю музыку, а он из кухни мне: — Друг, иди сюда, будем кушать. Или сочиняю новые песни, уже поздняя ночь, а Станислав: — Ложись спать, брат. Хватит трудиться. Вообще он очень заботливо ко мне относился, кормил хорошо и вкусно, водил по Одессе, дарил мне много пленок кассетных и бобинных с моими любимыми записями. Я тоже делал ему подарки, чему он был рад. Стас видел, что я просто живу и болею записями Северного, много рассказывал о встречах и концертах, подарил мне все записи, имеющегося Аркадия на дорогих хромовых и металлических кассетах. Так от Стаса я привез в Питер Шестой одесский концерт Северного, до этого ни у одного из знакомых мне питерских коллекционеров не было этого концерта. Так же привез я в Питер и Четвертый концерт Шеваловского под гитару, его тоже ни у кого не было. Как-то я поинтересовался у Стаса, кто его любимый исполнитель в нашей теме, он мне ответил: — Это Слава Медяник и еще очень нравится Папа Радж. Да, в 1994 году он только-только появился на кассетах и дисках и уже звучал из всех ларьков и машин. Нравились Станиславу песни тюремные, залихватские, жиганские, очень любил с матом, а вот лирические не особо жаловал. Он мне так и говорил: — Дружище пиши хулиганские, шуточные песни, матные, чтобы шухерные были веселые, лирика мне не нужна. Вот так по просьбе Станислава я составил репертуар своего Второго одесского концерта из подобных произведений. Концерт этот я назвал «Падло», у коллекционеров в каталогах он пошел как «Прощание с Одессой». Записан этот концерт был 4 августа 1994 года.