Борис Берг: «Борис Берг и Юрий Хейфец когда-то были даже не знакомы…»

БЕРГ БОРИС (ХЕЙФЕЦ ЮРИЙ БОРИСОВИЧ) (р. 31.10.1953 г.) – автор-исполнитель в жанре русского шансона, родился в Свердловске. Окончил среднюю школу, параллельно – музыкальную по классу фортепиано. Первое стихотворение Борис написал в 11 лет, а настоящую блатную песню – в 14 лет. В начале 1989 года он выпустил свой дебютный альбом «Бытовуха» и за три года объездил весь СССР в составе концертной команды «Анонс», «Электронный мальчик» — Борис Берг. В конце 1989 года записан и вышел альбом «Зарубеж» (больше известный, как «Заграница»). В 1992 году возвращается в медицину. Летом 2007 года Борис Берг решил заняться творчеством и выпускает альбом «Тополь». Проживает в Москве. Женат, отец троих детей.
(из книги «Русский шансон: люди, факты и диски»)

— Юрий, расскажите буквально пару слов о себе.
— Я родился в Свердловске (ныне – Екатеринбург) в 53 году, через полгода после смерти Сталина. Невысок и полноват. Лысоват и седоват. Однако, активен и быстр… Врач. Поэт. Прозаик. Бард. Обожаю свою жену и троих своих столь разных детей. Вот пара слов.

— Недавно вышел ваш новый альбом «Тополь». Перерыв между альбомами «Заграница» и этим, крайним, почти двадцать лет. Как так случилось? Куда вы пропали?
— Некоторая неточность: до «Заграницы» вышла «Бытовуха» — буквально, в том же, 1989 году. Только «Бытовуха» — в самом начале года, а «Заграница» (или, правильнее, «Зарубеж») – в самом конце. В 1990 и в 1991 году были уже готовы к записи третий и четвёртый альбомы. Но «павловская» денежная реформа привела к тому, что наша ижевская великолепная музыкальная команда под руководством Андрея Солуянова приказала долго жить.
А я оказался в Москве… Найти нового продюсера не успел, потому что смертельно влюбился в свою будущую жену и вернулся в медицину – ибо нужно было немедленно начать зарабатывать на хлеб насущный для семьи… И как-то так получилось, что все эти годы мной как шансонье никто не интересовался: все интересовались врачом, лектором, специалистом по квантовой медицине, психологом и психотерапевтом. Даже как философом интересовались. А поэтом, бардом и шансонье – нет.
Вот все знают, что «песню не задушишь, не убьёшь», как пелось в старинном советском марше демократической молодёжи мира. И все забывают, что песню и насильно петь заставить нельзя. А я это всегда сердцем знал. И поэтому, погоревав какое-то время и сильно потосковав по сцене и студийной работе, я так рассудил, что если «не требует поэта к священной жертве Аполлон», то поэту надо просто вернуться к тому, чем он занимался много-много лет подряд, ещё до «ижевской эпопеи». А именно – надо спокойно работать в стол. Что я и делал до 4 июля 2007 года, пока в свет не вышел «Тополь», благодаря настояниям моей жены и известной бардессы Нателлы Болтянской. Они обе вдруг решили, что всё, что я написал за эти годы и за всю свою жизнь, надо вынуть из стола, записать в хорошей студии, с хорошим аранжировщиком – и выпустить в мир. Пусть и без особой надежды на то, что мир услышит.
Теперь мне кажется, что «Тополь» — это только начало…

— Ну, раз заговорили о первых альбомах, тогда немного о них, что навеяло? Не с чистого же листа пришел человек в студию, сел и записал два альбома. Кстати, а где третий и четвертый? Пылятся в запасниках и ждут своего часа?
— В первом альбоме, в «Бытовухе», я спел лучшее из того, что написал в жанре шансона с 1971 по 1989 годы. А вот с «Зарубежом» была совсем другая история. Почти все песни этого альбома написаны молниеносно, в 1989 году. Здесь во мне заработал на всю катушку «гастрольный моторчик»: ведь сцена сама по себе – сильнейший стимулятор творчества. С одной стороны, беспрерывные «чёсовые» гастроли по всей стране – это изнурительный труд с бессонными ночами, перелётами, переездами и жизнью впохыхах. А с другой стороны – что ты делаешь вот этими самыми бессонными ночами? Телевизор смотришь? Да нет, конечно! Пишешь, как заведённый…
Что до третьего и четвёртого альбомов Берга – то они впрямь ждут своего часа…… Только не пылятся, а дозревают. Набирают сочности, так сказать. Впрочем, пересмотрел я тут намедни свой архив…… Можно уже вести речь и о пятом альбоме. И о шестом.

— А вообще, какова судьба тех двух первых альбомов? Как они вышли в свет, как их услышали люди? Они были просто записаны и отданы в студии или были какие-то другие последствия (выступление, гастроли)?
— Первые два альбома, как это и полагалось в нашей ижевской команде, сначала были отслушаны «нашим всем», Андреем Солуяновым, в моём сольном исполнении под мой же аккомпанемент на фортепиано. Затем аранжированы, потом – записаны в нашей ижевской студии. Потом, пройдя окончательный контроль Солуянова, они поступили на рецензию к Александру Романовскому, тогдашнему хозяину огромной и прекрасно оборудованной санкт-петербургской студии «Гармония». Студия эта в начале 1990-х годов была, без всякого преувеличения, Меккой всего музыкального шоу-бизнеса России. Ну, разве что, у Аллы Борисовны хозяйство было покрупнее…
Романовский послушал альбомы, одобрительно хмыкнул – и дал им ход. И с тех пор по всей стране и за рубежом – теперь уже и в Интернете ходят копии этих записей… Я же с этими альбомами в конце 1980-х – начале 1990-х ездил по стране в составе нашей «звёздной» тусовки, включающей, кроме меня и Вадима Любавы, группы «Анонс», «Электронный мальчик» и «День Христа». Часто к нашей команде присоединялись и другие артисты. До сих пор помню замечательного петербуржца Игоря Крестовского, например. Превосходно пел парень…

— Кто, кроме вас, конечно, пел и поет сегодня ваши песни? Никогда не было желания поработать с исполнителями со стороны или для кого-то записать материал?
— Ну, во-первых, я не композитор ни в малейшей степени. Поэтому, если вести речь о материале – то только о стихотворном материале, о текстах. Во-вторых, я же писал тексты для «Анонса»! Все эти хулиганские шлягеры девяностых – «Оля и СПИД», «Хулиган», «Зина», «Гномик-гомик» и так далее – это же всё мои тексты! Опять же, трио «ЛЕДА» в Израиле тоже в изобилии поёт песни, написанные мной. Что до желания поработать с исполнителями – то где они, эти исполнители? Нет предложения – нет и возражения, как говорится…. Но вот что я знаю точно – песни, написанные мною от самого себя и для самого себя, я никогда никому не отдам. Петь их буду сам, и только сам. И часа своего я дождусь. Дождусь. Точно знаю.

— Юрий Хейфец и Борис Берг.… Так обозначено на альбоме «Тополь». Это игра автора или в этом есть какой-то умысел?
— А разве игра автора – не умысел? Вопрос только в том, чей, собственно, это умысел? Чей-то умысел (явно не мой!) в данном случае заключается в том, что Юрий Хейфец и Борис Берг, ранее даже не знакомые друг с другом, вдруг пересеклись на территории «Тополя». Угрюмый эстетствующий анахорет и меланхолик, и отчаянный хулиган и бретёр слились в единую творческую сущность под сенью «Тополя»…
Клянусь вам, что это – полная неожиданность для меня самого! Я не хочу, боже упаси, проводить никаких неуместных параллелей, но я где-то читал, что Пушкин совершенно всерьёз жаловался друзьям на свою Татьяну из «Онегина»: глядите-ка, мол, что она со мной учинила, взяла да и выскочила замуж! Нечто подобное испытал и я, когда напел альбом под великолепную аранжировку Александра Марченко… Я вдруг перестал мучиться своей всегдашней раздвоенностью, проистекающей из того, что я с 14 лет в школе на переменках писал и пел хулиганские и бандитские песни для своих дворовых лихих товарищей, а, вернувшись вечером домой, к своему собственному изумлению, строчил в заветной своей тетрадке лирику чистой воды… Борис Берг вырос из эльмашевского хулигана (Эльмаш – заводской район Свердловска), а Юрий Хейфец – из мальчика, получившего десятилетнее музыкальное образование по классу фортепиано в вечерней специальной музыкальной школе при Уральской Государственной консерватории…
Так что, если здесь и идёт речь об умысле, то умысел этот не мой.

— Провокационный вопрос: сейчас интервью мне дает Борис Берг или Юрий Хейфец (шутка, но…)? Я не о раздвоении личности, я об игре автора.
— А это от вопроса зависит. Каков вопрос – таков и ответ, сами знаете…… Но раздвоения личности-то у меня как раз никогда и не было! Штука в том, что воспринимал я сам себя всегда цельно и неразрывно, а «раздваивался» только по ходу задумки и выполнения конкретной творческой задачи! Надо написать, скажем, «Распальцовку» — и в комнату мою наглой развинченной походочкой, попыхивая папироской, намертво зажатой в углу кривого тонкогубого рта, заходит Боря Берг. А стучится в сердце, к примеру, венок сонетов «Банал» — и вот он, нате вам, Юрий Хейфец собственной персоной мучается над тетрадкой ночь напролёт… Сложно это… Не всё я могу и сам себе объяснить, не то, что другому человеку… Да и надо ли объяснять? Сказал же вот Мераб Мамардашвили: «Когда понимание есть – объяснения не нужны. Когда понимания нет – они бесполезны!»

— Говорят, что Свердловск город непростой, город зон и лагерей…. Каковы детские воспоминания о нем, что-то яркое, незабываемое…
— Знаете… Лучше не надо… Я не был в Свердловске почти 20 лет, с 1989 года… Два года тому назад мы с женой туда съездили на три дня: надо было повидаться с моей дочкой от второго брака… Я испытал за эти три дня, без преувеличения, тяжелейший шок. Все мне говорят, что Свердловск изменился самым решительным образом. Может быть. Но по мне – это изменения к худшему. Я всё-таки родился в Свердловске и прожил в нём 37 лет. Я запомнил Свердловск за эти годы как очень тяжёлый, угрюмый грязный, голодный, серый город. Не следует забывать, что население Свердловска – это потомки ссыльных, каторжников, отсидевших и ждущих отсидки с одной стороны, и тех, кто по роду своей профессии и судьбы обслуживал этот «спецконтингент» с другой стороны…… Двести два военных завода. Кольцо зон и лагерей вокруг города.
Конечно, в Свердловске всегда была и сейчас есть интеллигенция. Но…как бы это сказать… Интеллигенция эта на моей памяти тоже была в каком-то смысле лагерной… Потому, что вся жизнь этой интеллигенции имела смысл не как собственно творческое самовыражение, а как отчаянная попытка вознестись над этой колючей проволокой, вырваться за её пределы…… Может быть, именно поэтому из Свердловска на просторы России и всего мира вышло так много талантливых, умных, ярких людей…… Знаете, отчаяние – оно лучше ракетного двигателя… Но вот это запредельное безграничное отчаяние – оно для меня всегда и составляло базовый компонент свердловского неба: низкого, свинцового, дымного, едкого…
И за те три дня, что мы с женой были в Свердловске, я опять окунулся в этот кошмар. Да, в Свердловске теперь есть небоскрёбы, есть банки, есть офисы иностранных громких фирм. Клубы ночные. Магазины и бутики есть. Иномарки во множестве и разнообразии громыхают по всё тем же ухабистым грязным дорогам… Но в прежнем Свердловске была какая-то угрюмая гармония: барак – он и есть барак, что с него возьмёшь? А нынешний Свердловск напомнил мне гнилой рот, в котором вкривь и вкось торчат редкие золотые зубы… И вообще, не хочется мне вспоминать о городе этом. Много мерзостей разных пережито мною на родине: начиная от ужасов самого скотского антисемитизма и заканчивая «беседами по душам» на Вайнера 4Б, в КГБ…
Конечно, были и концерты, и фестивали… Интересные знакомства и дружба с замечательными людьми, которых не забуду я никогда. Но мрачные воспоминания преобладают.

— И все же, Юрий, за вот эти восемнадцать лет ни разу не подмывало найти единомышленников, отрепетировать и записать что-то новое?
— Что до единомышленников… Знаете, найти их нельзя. Физически. Они или находятся сами, когда приходит твой срок, как сами мы «нашлись» с Андреем Солуяновым в январе 1989 года – или вообще не находятся. Вот «нашёлся» Саша Марченко с помощью Нателлы Болтянской, дай ей Бог всего наилучшего, и родился «Тополь»… А бегать по Москве, кричать – ау, единомышленники, где вы? Вот он, я, Берг, он же Хейфец! Отзовитесь! Нет, не получается так в жизни… Конечно, ужасно мне хочется наплевать на всё, засесть в студии на два-три месяца, записать сразу пять дисков – да как «грохнуть» в гастрольном «чёсе» всю матушку Россию, да зарубеж ближний и дальний прихватить! Бывает, даже во сне вижу, как стою на сцене в буйстве света…зал ревёт, как прежде бывало: «Боря, жги!!!» — и жгу я в микрофон, аж душа – вон, и бросаю слова на ветер…Те самые слова, что столько лет в столе пролежали… Может, и будет оно так… Кто знает..

— Вы признались сами, что у вас есть и хулиганские, и бандитские песни, не поверю, если скажете, что нет сатиры или чего-то из зарисовок нашей жизни…. Почему же тогда «Тополь» — альбом серьезный, как его окрестила все та же Нателла Болтянская «интеллектуальный шансон»?
— Хм… А где, собственно, лежит граница между хулиганскими и бандитскими песнями и сатирой? Вот, например, «Мурка», всем известная. Это бандитская, блатная песня – или меткая сатира на чекистов? Трудно сказать, правда? Скорее всего, это – и то, и другое. И в этом смысле в каждой моей бандитской песне можно без труда уловить элементы злой сатиры, критики и самокритики, даже ёрничества и отчаянной тоски и злобы.
Кстати, вот «Тополь», о которым Вы говорите… Песня «Припомни мне», скажем. Не улавливаете блатного акцента? А сатирических ноток не слышите? Или «Огни Святого Эльма»? А «Вийон»? А «Бард»? Чем вообще «Вийон» — не бандитская песня, содержащая злую беспощадную сатиру на власть? Не будете же Вы утверждать, что в бандитской песне обязательно должны быть слова «лох», «кореш», «замочу», «суки рваные»? Всё решает интонация. Очень может быть, что серьёзность диска «Тополь» и состоит именно вот в такой интонационной полифонии… И тогда – права Нателла? Получается, что права…

— Юрий, каковы Ваши творческие задумки на ближайшее время? Как это принято говорить – Ваши творческие планы….
— Да какие могут быть планы? Всё те же планы: писать стихи, песни и прозу, ежели Господь позволит. Кроме того, теперь у меня есть сайт. И не лежит больше годами в столе то, что выплеснулось из сердца. Сразу всё выкладываю в свою БЕРГЛОГУ (bergloga.ru). Разумеется, впереди большая работа по редактированию и «реанимации» всего, что написано за десятилетия… Ну, и, конечно, очень хочется, как я уже сказал, записать несколько дисков и попытаться спеть их людям на концертах. Как это будет, когда будет, да и будет ли – кто знает? Сейчас шоу-бизнес очень жёстко структурирован. Хочешь не хочешь, а сам уже никуда не сунешься. Нужен продюсер… А мне, если честно, ужасно не хочется всем этим заниматься. Для этого какой-то другой талант нужен. И нет у меня этого таланта.

— Буквально несколько слов Вашему слушателю, к которому Вы вернулись.
— Я, прежде всего, хочу сказать огромное спасибо всем, кто так или иначе все эти годы находил в фонотеках друзей, а потом и в Интернете мои старые песни и слушал их. Пусть человек даже и не знает, что эту песню написал Боря Берг или Юра Хейфец. Это не главное. Важно, что он её слушает. В этом смысле я удивительно счастливый человек: получается, что у меня всегда были свои читатели и слушатели. А что ещё надо поэту и шансонье?
Поэтому всем, кого я знаю и не знаю, хочу сказать одно: давайте и впредь не расставаться с песней и поэзией! Что бы ни случилось с нами и со страной, пока мы поём и читаем – мы живы. Будьте же все всегда живы! Счастья вам всем – и здоровья хорошего… И до встречи!

Беседовал Михаил Дюков
Калининград – Москва, октябрь 2007 г.