Дмитрий Михальцев: «Блатная песня – это сам народ, его горести и жизнь….»

— Дмитрий Юрьевич, с чего был, пошел и есть автор Дмитрий Михальцев и его группа «Запретная зона»?
— В жанр я пришел не от нечего делать – а напишу-ка я блатную песню, а напишу-ка я к ней музыку в три аккорда да и спою ее с хрипотцой. Началось все примерно так: (период от двенадцати до двадцати лет….) Шпаны блатной я тогда еще не знал, насчет воровать и в мыслях не держал, а в силу, ну, очень плохого материального положения в семье, решил «подхалтурить» на танцплощадке города Качканара – есть такой город на среднем Урале. В то время я сносно играл на гитаре и «упорно» учился в музыкальной школе по классу рояля. Конечно, это нельзя было назвать работой, детский труд был запрещен, но мой первый наставник и руководитель ансамбля «Сувенир» Сергей Сергеевич Кривоногов, после выездных мероприятий, втихаря рассовывал по нашим карманам деньги. В то время я пел, так называемые, «комсомольские» песни, но были и такие про которые в газете писали так: — Несоюзная молодежь на сцене Государственного Дворца культуры – Дворца строителей коммунизма, и т. д., распевает чуждые советскому обществу, и т. д. – ШЛЯГЕРЫ. В то время я пытался петь – «Как на Дерибасовской», «Мурка», но конечно это было все не то, не было в голосе той интонации, той боли, той дерзости, которая сопровождает тексты этих песен. Голос у меня был, как у нормального ребенка, чистый и звонкий. Начались мелкие неприятности в школе — то так не эдак, то здесь не так, короче кое-как закончил восемь классов и мне предложили ПТУ. Я получил его по специальности «бульдозерист», а через несколько лет эта профессия и помогла мне войти в жанр блатной песни. Во время учебы в ПТУ я выступал на всевозможных пионерских слетах и праздниках, пел «Взвейтесь кострами…». «Там вдали за рекой…» и т. д. За это меня награждали грамотами и поездками на юг. Но подошел такой момент, когда я элементарно сорвал голос. Петь, как надо я уже не мог, а петь хотелось и я, глотая слезы от боли и унижения (сцена затягивает как омут), орал песни в «подушку». Сейчас я думаю, если бы не было того упорства и той злости, если бы я прекратил тогда свои эксперименты (иногда из горла шла кровь), то сейчас дорога на сцену была бы навсегда закрыта. Очень большую роль в моей жизни сыграли песни и манера исполнения В.С.Высоцкого. Я слышал урывками магнитофонные записи, и я понимал, что петь можно и таким голосом, какой стал у меня, но… как бы не петь, а проговаривать, кричать, тянуть согласные и главное – можно выразить в песне свое настроение, обиду, боль. Поддавшись этому настроению, я написал несколько песен для себя, полностью не помню, но там были такие слова: И за что сегодня сажают, Завтра всем раздадут ордена. (подслушал рассказ соседа, перевел в рифму) или: Оно конечно не Вьетнам, Но силой будем брать Агдам. (вино такое было, песня то же из рассказа) Ну и пошло поехало.

Я бездумно, безо всякой мысли распевал эти песни, где ни попадя. Соседи, друзья отчима (отец был вор и отбывал наказание), а это, как я сейчас понимаю, были люди с тяжелыми судьбами – только ухмылялись, подбадривали, пытались налить вина. Но я к большому своему огорчению отказывался, тогда мне еще не нравились спиртные напитки. Вот сейчас рассказываю, вспоминаю и какая та грусть непонятная…. Через некоторое время меня пригласили в комнату по делам несовершеннолетних, провели со мной беседу (ясно какую) я начал оправдываться… Короче, если я и дальше буду продолжать, то им придется перевести меня в «другое» учебное заведение. В душе я с ними не согласился, но петь прекратил – соседи посоветовали. Опять же сосед пристроил меня подработать в ресторан, там то я и оторвался на всю катушку. Там можно было все, кроме «политики». Я исполнял песни других «авторов», тогда все они считались народные. Это сейчас у каждой «народной» песни как, оказалось, есть автор. Затем я женился, у меня родился сын, я перестал петь, стал писать тексты. Отслужил два года в армии, вернулся, жена подала на развод и я уехал работать на нефтегазотрассу: Промысла, Горнозаводск, Нижневартовск. Я очень много и долго работал с людьми, чьи судьбы поломала «система», набирался горького опыта, как своего, так и чужого. Я писал много песен, пристрастился к спиртному, пел в пьяном угаре, сослуживцы покуривали и молчали. У меня нет веселых песен, да мне их, наверное, никогда и не написать. С перестройкой срезали расценки за труд и я перебрался в Нижний Тагил к отцу. Как говорится «Где родился, там и пригодился». Очень много песен потерял в связи с переездом, но остался опыт. В НижнемТагиле устроился на работу в Драматический театр, женился, поступил в институт, получил два года условно, проработал около двенадцати лет и был уволен за пьянку. С помощью жены завязал с употреблением спиртных напитков окончательно и бесповоротно. Меня взяли на работу в оркестр популярной и джазовой музыки «НТМК-БИГ-БЕНД» на должность заведующего художественно–постановочной частью. Организовал группу единомышленников жанра, назвал ее «Запретная зона» и мы записали сначала диск «Запретная зона» из старых лагерных песен, а затем уже авторский диск «Прости за все…». Сейчас мы работаем над новым проектом песен о локальных войнах. Вот так я пришел в жанр.

— Вы упомянули о творчестве Владимира Семеновича Высоцкого, а есть какие-то пристрастия в жанре или вне его, какие-то, может быть, авторитеты, на кого равняетесь, сравниваете?
— Вне жанра уважаю творчество «Битлз», люблю слушать Луи Армстронга. Из поэтики придерживаюсь Анны Ахматовой и Сергея Есенина. А авторитетов, увы… нет. — Как вы сами, человек работающий в жанре русского шансона, хотя я бы стиль ваш больше определил «старый классический блат», объясните тягу нашего человека к такой вот песне? — Попробую ответить вот так… ОНИ – власть. Я – народ. Менталитет наш такой – что запрещено, то интересно. Сейчас разрешено все. Потому и трудно сделать что-то новое. Просто неохота. Неохота придумывать, искать, бороться, неохота доказывать что-либо, чего-то добиваться, «качать права». Россия вошла в стадию умиротворения: рабочий – работает, вор – ворует и все довольны. А раньше… У каждого из нас был… и есть период вольнодумия. Почему ЭТО так, а не так. Почему они ТАМ, а Я здесь, хотя ОНИ ни сколько не лучше меня. Почему Я знаю… и Я знаю, что ОНИ это тоже знают…. но молчат. ПОЧЕМУ! Почему ОНИ запрещают мне делать и слушать то, что Я хочу, а не то, что предлагают ОНИ? Я знаю, и уверен в том, что ОНИ что-то делают не так, но не хотят, чтобы Я знал. Я знаю, что Я живу плохо, Я вижу, что ОНИ живут хорошо. Я живу в бараке, Я работаю с утра до вечера, Я плохо питаюсь, езжу на трамвае и отдыхаю в воскресение на огороде, и денег у меня только до зарплаты. ОНИ живут в благоустроенных квартирах, имеют дачи, машины, всякие деликатесы, ездят по заграницам, их дети одеты в качественные одежды, мои же в ширпотреб фабрики «Вперед к коммунизму». ПОЧЕМУ?… Я ищу ответ и нахожу его в самиздатах, песнях, слухах.

Я вслушиваюсь в затертые магнитные пленки, Я ставлю под иглу песни на «рёбрах». Я восхищен и горд за тех людей, которые бросили власти вызов. Мне надо больше информации. Я собираю запрещенные анекдоты, песни, литературу… и мне легче жить, потому что теперь, Я знаю ИХ изнутри и ОНИ знают, что Я знаю, но ОНИ ничего поделать не могут. ИМ остается говорить мне, что эти песни и т. д. чужды советскому обществу, Я знаю, что ОНИ мне лгут и мне не надо ТАКОЕ общество, Я не хочу жить ТАК. Я верю больше своему, народному, безцензурному творчеству, чем той идеологии, которой ОНИ меня «кормят» в средствах массовой информации. — Вчера слышал Галича… — Это кто? — Наш. — А у меня есть Визбор и Высоцкий, запись как слеза. — Дашь? — Попозже. — Ребята Солженицына на кальке привезли. — Дашь? — Сам читаю. — Хорошо вам, а я сижу как крот в норе. Человек обижается, он не знает правды. Ему не надо – «Хлеб всему голова», ему не надо – « Я такой большой страны не знаю», он сыт этим, ему нужна ПРАВДА, а правда только из уст народа. Народ поет на кухнях под водочку «Мурку», «Постой паровоз», «Клен ты мой опавший». Народ не поет песни коммунистов, потому что ЭТО не правда. Оглянитесь вокруг, что читает и смотрит и слушает народ: Незнанский, Маринина, Донцова; «Менты», «Марш Турецкого» и прочие развлекательные передачи; Розенбаум, Шуфутинский и т. д. Я думаю, эту тему можно развивать до бесконечности, если залезать в дебри нашей жизни. Вскрывать «закрытые» папки, «снимать» с полок фильмы, открывать «закрытые» концерты и т. д. Почему блатная песня живет?.. Потому что это сам народ, это его горести и беды, это его жизнь. И нельзя поделить эту жизнь пополам. И нельзя вклинить в эту жизнь что то другое, она его отторгнет. Любой человек, достигший любых вершин, в душе остается с народом. И он все равно любит народные песни, хотя прилюдно осуждает их. Вот такие мы русские. Заступаемся всем миром за оскорбленных, поддерживаем «опальных», даже себе во вред и поем наши родные, блатные песни.

И ничего с этим поделать нельзя. Российский Народ пел песни, поет и будет петь до тех пор, пока Россия не станет «розовой и пушистой», а такой ей не станет никогда. — Ваш альбом «Прости за все…» — по большому счету, это письмо ЕЙ от НЕГО, письмо «ОТТУДА» — большое и нежное или как? — Я думаю, что скорей всего это – размышления о жизни и превратностях судьбы сорока­летнего мужчины, кое-что уже повидавшего и познавшего в этом мире. В песнях нет откровенного уголовно-воровского налета, в них искренность и про­стота, которая прекрасно гармонирует с тремя «блат­ными" аккордами.

— Расскажите немного о работе над новым альбомом «Как поживаешь, шурави»?
— Альбом «Как поживаешь, шурави?» я начал писать по личным соображениям. Мой сын прошел войну в Чечне и я захотел понять, как «там» и что «там»? В нашей стране очень много молодых людей попавших в политическую «мясорубку». За что…? Почему у Русской, Чеченской, Украинской, Осетинской матери отбирают сына, почему государство, не прилагавшее никаких усилий в его воспитании, бросает его в войну? Почему родного человека, поднятого на ноги на медные деньги уборщицы, врача, крановщицы, в восемнадцать – двадцать лет должны официально убить? Что это за воинский долг такой в сравнительно мирное время? Альбом сборный. В него вошли стихи Раяна Фаркушина, Геннадия Норда, Михаила Дюкова, Николая Легкова и, разумеется, мои. Я попробовал несколько песен записать в сопровождении оркестра, но отказался – не идут они под оркестр, фальшиво получается, неправда. Песни прописаны под две гитары живьем, без остановок, без врезок и правок, они спеты на раз и от души, и я не уверен, что повторю их так, как хотел бы.

— Это означает, что мы уже скоро услышим «Как поживаешь, шурави»?
— Да, осталось дописать вторую гитару и перепеть некоторые песни, в них нет того напора, которым они должны соответствовать, нет крика, нет самостоятельности, нет утверждения. В течение месяца, я думаю, альбом будет готов. — Немного расскажите, пожалуйста, про свой дебютный альбом «Запретная зона» — вы перепели старую классику достаточно неожиданно и свежо, в новом прочтении? — Мой отец, вор старой формации крещеный в православной церкви — упокой Аллах его грешную душу. Почему Аллах? Потому, что по недосмотру его похоронили в центре мусульманского кладбища. Приняв на грудь смесь одеколона с чифирем (крепко заваренный чай) брал баян и на весь дом орал старые блатные песни. Он до того достал своими кухонными концертами, что я невольно запомнил все эти тексты и музыку. Он объяснял, что эти песни надо исполнять так, как он, потому что так пели старые зеки. Мне нравилась песня «Новый год»… Я слышал эту песню еще в детстве на Нижнетагильском вокзале. На земле, подстелив под себя тряпье, сидел, (в моем детском понимании старик) он на весь размах растягивал мехи баяна и манерно выводил: – Новый год, порядки новые…, — на музыку «Брызги шампанского». Рядом на корточках примостился мальчик, примерно моего возраста и коробком со спичками лихо отбивал ритм. Я буквально недавно узнал, что текст этот принадлежит Борису Емельянову – одному из столпов лагерной песни. Я думаю с воспоминаниями о вокзале и с подачи отца, я и записал этот альбом. И… может быть, я хотел оставит память о своем детстве, о людях того времени, об обстановке, в общем и… еще, может быть, чтобы эти песни не затерялись, не забылись, в нашем «интересном» времени. На диске песню «Новый год» я исполнил так, как слышал, под плохой баян и коробок спичек. Остальные песни записаны в манере «того» времени.

— Вы готовитесь к первому сольному концерту, когда и как это планируется?
— Концерт планируется в ноябре 2004 года в «Дансинг» зале оркестра популярной и джазовой музыки «НТМК-БИГ-БЕНД» Центра культуры и искусства ОАО «НТМК» Больше пока сказать ничего не могу.

— Спасибо вам, Дмитрий Юрьевич, вдохновения и новых песен. До свидания.

Беседовал Михаил Дюков, сентябрь 2004 г. (Калининград – Нижний Тагил)