Александр Заборский «Русский народ – сиделый….»

— И вы там пели?
— Да, я там стоял с гитарой, очень хотелось возродить традицию живого пения без всяких примочек, без микрофонов, то есть выходит человек с гитарой и поет, тем более, что помещение там это позволяло делать. В 1998 году вышел мой первый профессиональный альбом, который называется «8 пуль», он разошелся, выпущен он был в Москве. Затем в 2003 вышел альбом «Босяк-бродяга», а в 2004 вышел профессиональный альбом «Блатные купола» и вот сейчас записан новый альбом, который пока лежит на полке и ждет своего часа. А свои гитарные концерты я не считаю, они все, скажем так, подпольные, и я их не считаю, хотя они и очень хорошего качества. Так что будем ожидать в 2006-м году нового альбома.

— То есть, я так понимаю, что альбом готов и просто ждет своего часа?
— Да, конечно, сейчас идут попытки его пересвести по звучанию, качество там прекрасное, за музыкальную тему я вообще не говорю. Понимаешь, мне много лет и мне трудно что-то предъявить, тем более, что стихи там – тоже авторы проверенные.

— Александр, прозвучала такая фраза, что вам уже много лет и вам сложно что-либо предъявить… Предъявить как автору или как исполнителю?
— Дело в том, что стихи я не пишу, музыкант…. В нашем жанре главное не это…

— И все же… Не секрет, что поющие в настоящее время шансонье поделились, условно говоря, на два лагеря: один поют блат и, условно говоря, классику (новую или старую – не важно) и есть те, кто ударился в разухабистые попевочки. Что вам ближе? И попутный вопрос: говорят, что жанр умирает, нет хороших стихов, не хороших музыкантов…. А у вас большой набор авторов: Юрий Скорый, Николай Васильев, Марк Арензон. Что вы ответите на это?
— Еще у меня есть такой автор, как Фима Жиганец. Я пытаюсь доказать людям, что я делаю хороший блат, то, что я делаю, это не шансон. Я все-таки думаю, что, то, что я делаю, это все же блат.

— Такой вопрос: песня «Постой, паровоз» — она блатная?
— Блат чистейшей воды.

— Но та же нет ни одного жаргонизма, нет упоминания о тюрьме….
— Понимаете, вот сейчас, в данный период, ее бы отнесли к шансону, а в 1964 году, когда ее исполнил Юрий Никулин в известном фильме, тогда это был блат. Это сейчас начинают ставить кавычки, говорить, что это городской романс. «Постой, паровоз» — это блатная песня и точка! Так же, как и «Фонарики ночные».

— А что тут-то блатного? Хулиганская песня, ребята шли подвыпившие домой и пели?…
— Правильно.
Я из пивной иду,
Я никого не жду…
Тогда это считалось блатной песней, но, в принципе, все, что тогда было запрещено, все, что было в подполье, все это тогда считалось блатной песней. Был фильм «Две жизни», вышел он в 1961 году и там играл артист Сергей Гурзов, так вот он и пел полкуплета этой песни. Это же песня 1953 года, если мне память не изменяет, Глеб Горбовский, по-моему и там прозвучал кусок: «Мне бабы ноги целовали, как шальные».

— Александр, вас много и часто сравнивают с Аркадием Северным, это тяжело или это приятно?
— Ну, не знаю, был период, я пытался ему подражать…. Кстати, вот Северный, это настоящий блатной певец именно по музыкальной составляющей. Не в том смысле, что он сидел или что-то такое, нет, он не сидел, но вот голос и манера его исполнения, вот это и есть блат чистейшей воды. Был какой-то момент, я очень много слушал Высоцкого, но появился Северный и все – Высоцкий отпал сразу. Высоцкий, как бы это так сказать, это интеллектуальный блат такой.

— Интеллигентский…
— Да! Он вроде поет за воров, но со словарем иностранных слов у него это получается.

— Александр, и все, тяжело быть вторым Северным, ведь все равно сравнивают, ставят вровень и смотрят, как там Заборский?!
— На самом деле, это очень тяжело, мне говорили, что я смешал Аркадия Северного, Звездинского и Розенбаума в одну кучу и получился вот такой сплав. Ведь был период, когда Северный ушел, Высоцкий ушел и появился Розенбаум – это был шок. Шок в смысле по части гитары, до него никто так не играл. Я не думаю, что схож с Северным, да, я пытался копировать его манеру, когда был моложе, это был 1977 год, я тогда только с Армии пришел. Помните был концерт с песней «Гоп-стоп, Зоя…», кажется, это был какой-то ленинградский концерт, где он катил за одессита, вот это настоящий блатной. И в это момент для мен Высоцкий отошел на второй план. Так что, не знаю, мне говорил, что у меня этот замес «Северный – Звездинский – Розенбаум» и я из него сделал свое лицо, не мне судить.

— Скажите, чем и на что сейчас живет певец Александр Заборский?
— А я сейчас воспитываю внука четырех лет от роду, живу с дочерью и зятем, так что – все нормально. Я не отошел от музыки, а то пошли разговоры непонятные закулисные какие-то…. Объясню, то, что мне не нравится, из мною исполненного, оно все лежит на полке, и его никто не слышал. А есть новое, хорошее, в частности, новый альбом, ведь мне же люди присылают стихи, они не послали их куда-то, значит, они мне верят. И такое отношение обязывает, да я что-то делал, что-то писал и это все увидят, просто нужно довести до ума.

— Александр, немного расскажите немного о своих авторах, особенно о тех, кто живет в Новосибирске, например, о Юрии Скором, а то ходят всякие нелепые слухи и вдруг выясняется…
— …что он работает сварщиком, жив — здоров. Потом я работал с Николаем Васильевым, с ним мы записали альбом «8 пуль», еще я участвовал в сборнике «Новосибирск – 2000». Кстати, забыл сказать, еще есть концерт на стихи Юрия Скорого «Забор и компания», там саксофон, барабан, бас-гитара и гитара, то есть четыре человека. Это было записано очень быстро, без репетиций, я сам был удивлен, на сколько люди меня чувствуют, конечно, они все профессионалы, но очень приятно.

— Можно немножко о Юрии Скором, все же довольно маргинальная фигура для русского шансона, хорошие стихи, умные….
— Да, по Сибири Юрий Скорый – это явления, хотя пытались его и москвичи сманить и перекупить, но он работает и живет здесь. А по текстам, да, он сильный текстовик, без политики, что хорошо. Мне нравится его блатная поэзия, я хочу это делать и буду это делать. Ведь то, что сейчас звучит на каждом углу и то, что сейчас считают блатом, то по этому воду просто нет слов.

— И такой вопрос: откуда у парня тюремная грусть? Почему русский народ тяготеет к такого рода песне?
— Потому что русский народ – он сиделый народ, если по большому счету разобраться: кто-то у кого-то где-то сидел или сидит. Уж не знаю, в каждой или не в каждой семье, но особенно вот здесь, я все на Сибирь все перевожу.
Я не хозяйский человек, но я вырос в этой среде, ко мне могут подойти и спросить: «Ты, Саша, хозяйский?» Я честно скажу: «Нет, я никогда не сидел». Хотя у нас от тюрьмы и от сумы, я не сидел, а то, что я знаю эти песни, извините, так получилось.

— С кем из исполнителей вы записывались в Новосибирске?
— Ну, один раз мы тут посидели у Даниленко в студии с Галей Романовой и с Тимуром Гордеевым, там была такая домашняя вечеринка, мы посидели и под гитару попели, но они в большей степени эстрадные певцы. Гордеев Тимур – он чистый вокалист, если он захочет, он споет тему, у него прекрасно получается Утесов, но он не блатной. Выступали мы на зоне для малолеток с Андреем Климнюком, был такой сборный концерт. А так – больше ни с кем. И с Володей Крижевским года два или три назад мы выступали в Кемерово, тогда был сборный концерт, были: Жека, Александр Звинцов, Дюмин и мы. Скажу честно, мне не нравится одному давать соло, это тяжеловато, а в солянке повеселей.

— Вы сказали о концертах в местах заключения, расскажите, как это происходит и почему вы это делаете? Ведь некоторые отказываются….
— Почему даю там концерты, ведь я знаю, что там сидят люди и им там очень непросто, они ждут…. Туда приглашают, ведь была ситуация, что в какой-то зоне приехал кто-то с концертом и его не приняли, хотя там и прекрасный звук, отличный материал, но вот почему-то не приняли, но не то. Ведь там людей просто нельзя обмануть, они очень чувствуют песню душой и сердцем. Я бы вот с гитарой поехал, но люди говорят, что пора уже менять стиль и оформление, мол, с гитарой тебя слышали, вози уже оркестровки и пой так. Нужна уже современная аранжировка, ведь там сидит вроде как много молодежи и они в другой струе, но я не сторонник этих дел, а приезжаешь и слушают под гитару с удовольствием.

— А не хотелось бы записать альбом в каком-то своем видении, в какой-то своей стилистике, может, с «Братьями Жемчужными», может еще с кем-то?
— Да пожалуйста, я-то готов, но кто это спонсировать будет? Но это же стоит денег, если бы взяли бы меня за шкирку и привезли в Москву и сказали: вот тебе тексты, студия и месяц сиди и твори. Был у меня такой вариант а ля «Братья Жемчужные», но я тогда вцепился в свое казино, была такая мысль я не могу бросить свое казино, вроде, как мне и здесь хорошо. Можно было и в Одессу к Стасу Ерусланову поехать, а я отказался, надо было просто на неделю уехать из Новосибирска. А теперь поезд ушел: Ерусланов умер, с «Жемчужными» тоже что-то не получается и им уже не до этого. И если бы мне сейчас сказали, что можно записаться с ансамблем, все бы бросил и поехал бы. Держат деньги и семья, мне тогда казалось, зачем я куда-то поеду, это была ошибка. Как это ни странно, с возрастом стал легок на подъем и сейчас поехал бы с легкостью, в пакете зубная щетка и штаны. Может быть, просто почувствовал, что года уходят и надо что-то успеть, ведь я знаю, что я могу еще что-то сделать. Сейчас получается, как в том кино: есть желание, но нет возможности.

— И касаясь еще раз темы авторства и материалов, вам есть из чего выбирать? Просто я очень хочу развеять миф о том, что жанр пришел в кризис из-за отсутствия нового хорошего материала: слушать нечего, петь нечего….
— Да неправда это, люди присылают достойные стихи, их много, в смысле, что стихов. Да, ругать можно кого угодно, у всех можно найти огрехи, но ты сам что-нибудь сделай стоящее! Да, можно ругать Круга за огрехи в песнях, ругать «Бутырку» и Наговицына, но нельзя же ко всем поголовно цепляться. А мне люди присылают стихи, там вообще трудно к чему-то придраться, земля талантами не оскудела.

— Александр, ваши пожелания вашим слушателям и почитателям.
— Всем всего доброго, я желаю всегда коротко: всем здоровья. Потому что будет здоровье, будет все, и было бы желание что-то делать.
Михаил Дюков, Калининград – Новосибирск, 30 декабря 2005 г.